Игнатьев, Николай Павлович
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Никола́й Па́влович Игна́тьев (17 (29) января 1832, Санкт-Петербург — 20 июня (3 июля) 1908, Киевская губерния) — государственный деятель, дипломат-панславист, граф.
Сын Павла Николаевича Игнатьева. Старший брат Алексея Павловича Игнатьева.
Учился в пажеском корпусе, в 1849 году поступил в лейб-гвардии гусарский Его Величества полк.
По окончании Академии генерального штаба, в 1851 году, получил большую серебряную медаль, что являлось большой редкостью.[1]
В 1854 году командирован в распоряжение командовавшего войсками в Эстляндии, генерал-адъютанта Ф. Ф. Берга, в 1855 году исправлял должность обер-квартирмейстера Балтийского корпуса.
В 1855 или 1856 году[2] Игнатьев назначен военным агентом (военным атташе) в Лондоне, состоя вместе с тем в распоряжении посла нашего в Париже, графа П. Д. Киселёва. Первым заметным шагом Игнатьева на дипломатическом поприще было представление уполномоченным нашим на парижской конференции 1856 года записки по поводу домогательств Австрии, которая, поддерживаемая Англией, желала воспользоваться недосмотром наших дипломатов и по возможности отдалить Россию от Дуная и Прута, включив в отходящее к Молдавии пространство Болград, Комрад и как можно более болгарских колоний. Игнатьев доказывал, что граница должна быть проведена по реке Ялпужелю, а не по реке Ялпуху, и что мы можем отстоять Комрад и большую часть болгарских колоний, не отдавая этих переселенцев Турции, откуда они разновременно бежали под защиту России. Игнатьеву поручено было непосредственное участие в переговорах по начертанию новой границы России, и, благодаря его доводам, домогательства Австрии и Англии не были удовлетворены.
В донесениях своих из Лондона военному министру, Н.О.Сухозанету, Игнатьев, предусматривая восстание сипаев в Индии, указывал на необходимость поддержать Персию в затруднительную для Англии минуту. Вследствие этих донесений Игнатьева в 1857 году предполагалось назначить его послом в Персию, но назначение это не состоялось, и Игнатьев, с целью ближе ознакомиться с Востоком, отправился путешествовать; проездом через Вену впервые вступил в сношения с деятелями славянства — Палацким, Ригером, Браунером, Добрянским и др.
Алексей Алексеевич Игнатьев, племянник Николая Павловича, упоминал в своих воспоминаниях,[1] что его дядя «при осмотре военного музея [...] нечаянно положил в карман унитарный ружейный патрон, представлявший собой в то время военную новинку. После этого, конечно, пришлось покинуть Лондон».
Из Египта Николай Павлович Игнатьев вызван был для пpинятия начальства над военно-дипломатической миссией в Хиву и Бухару. В мае 1858 года Игнатьев, с конвоем из пятидесяти человек, выступил из Оренбурга в путь, сопряжённый с большими опасностями всякого рода по мало исследованным путям и даже вовсе неизвестной местности (река Амударья и путь из Хивы в Бухару). В июле он прибыл в Хиву и после многих пререканий заключил с ханом торговый трактат; когда же обнаружилось вероломство хана и желание задержать миссию до возвращения хивинских караванов из Оренбурга, Игнатьев решился отказаться от заключённого (но бесполезного, по его мнению) договора и выйти самовольно не по тому пути, как требовал хан (то есть обратно на Усть-Юрт), а по предначертанному заранее. После ряда столкновений с туркменами, Игнатьев через Каракуль прибыл в Бухару, где успешно заключил торговый трактат с ханом Наср-Уллою и освободил всех русских подданных, томившихся в Бухарии в неволе. В декабре 1858 года Игнатьев в сопровождении бухарских посланцев неожиданно явился в Оренбург, где его считали уже́ погибшим и даже донесли об этом в Санкт-Петербург.
В марте 1859 года Игнатьев (произведённый, 27 лет от роду, в генералы) назначен был уполномоченным в Китай, с которым возникли недоразумения по поводу нежелания пекинского правительства признать Айгунский договор. После одиннадцатимесячных переговоров, первоначально о признании и ратификации Айгунского трактата, а пото́м о заключении нового более обширного договора, Игнатьев убедился, что для понуждения пекинского правительства необходима военная сила. Предложив ультиматум, Игнатьев, вопреки повелению богдыхана, потребовавшего выезда его через Монголию в Кяхту, пробрался через расположение всей китайской армии, сосредоточенной близ Тяньцзиня, и по реке Бэйхэ, для встречи англо-французского десанта, и вошёл в сношение с русской эскадрой, собравшейся в Тихом океане, чтобы поступить в его распоряжение. Вслед за тем Игнатьев воспользовался ходом событий, с большим искусством вмешался в переговоры между китайцами и англо-французами и оказал услуги и тем, и другим. Признательность китайского правительства за спасение столицы и ускорение удаления союзных войск выразилось в заключении и немедленной ратификации нового пекинского договора 2 ноября 1860 года, по которому за Россией утверждён как левый берег реки Амура, так и реки Уссури со всеми приморскими гаванями до бухты Посьета и манчжурским берегом до Кореи (Приморская область), на западе значительно исправлена граница наша по озеру Нор-Зайсанг в Небесных горах, обеспечено за Россией право сухопутной торговли в китайских владениях и устройство консульств в Урге, Монголии и Кашгаре.
С 1860 года, за заключение договора с Китаем, Игнатьев становится генерал-адъютантом.
В июле 1861 года Игнатьев впервые является в Константинополь для поздравления султана Абдул-Азиса со вступлением на престол. В августе того же года Игнатьев назначен директором азиатского департамента Министерства иностранных дел, а в 1864 году — чрезвычайным посланником при Порте Оттоманской.
Во время восстания кандиотов 1866 года образ действий Игнатьева был чрезвычайно сдержанный; в греко-болгарской церковной распре он стал на сторону болгар — и тогда, главным образом под влиянием Игнатьева, заслужившего доверие Абдул-Азиса, состоялся фирман 1870 года (см. Болгарская православная церковь, Болгарский экзархат). Благодаря сдержанному образу действий Игнатьева, влияние России на Балканском полуострове было восстановлено. Оно пошатнулось лишь вследствие вступления России в союз трёх императоров, соглашения с Австрией по поводу герцеговинского восстания 1875 года и международного дипломатического давления на Турцию, предпринятого вследствие ноты графа Андраши о необходимости реформ в Боснии и Герцеговине. Игнатьев, стремясь к независимой политике на Востоке, всеми зависавшими от него средствами противился этому соглашению, хотя решительно выступил на защиту босняков и болгар и стал в резкую оппозицию с политикой Мидхат-паши.
Защита славянских народностей создала Игнатьеву чрезвычайно громкую известность в Европе, и на него стали смотреть как на главного представителя воинствующего панславизма. Когда собралась константинопольская конференция, Игнатьеву удалось привлечь на свою сторону английского уполномоченного лорда Солсбери и добиться единодушных со стороны европейских держав представлений Порте.
С 18 февраля по 20 марта 1877 года Игнатьев, с целью обеспечить нейтралитет европейских держав в предстоявшей Русско-Турецкой войне, посетил Берлин, Париж, Лондон и Вену, но добился лишь бессодержательного лондонского протокола 31 марта. Во всё это время подготовительных действий в Петербурге, благодаря получавшимся из константинопольского посольства сведениям о военной силе Турции, на предстоявший поход смотрели как на «военную прогулку», вследствие чего Россия начала войну с недостаточными силами. Во время военных действий 1877 года Игнатьев, назначенный членом Государственного совета, состоял в свите государя. 14 января 1878 года Игнатьев, в качестве первого уполномоченного, вновь отправился в действующую армии для ведения переговоров с турками, но явился в Адрианополь уже́ по заключении перемирия. Переговоры, начатые в Адрианополе 2 февраля, были прерваны 8 февраля и возобновлены в Сан-Стефано, где 19 февраля и был подписан Сан-стефанский договор.
В мае 1878 года Игнатьев был уволен в деревню, а его личный враг, граф Пётр Шувалов, назначен представителем России на Берлинском конгрессе; вслед за тем состоялся Берлинский трактат, которым Сан-стефанский договор был совершенно искажён, все выгодные для России пункты его аннулированы.
Граф Игнатьев был, особенно в 1870-х годах, предметом многочисленных брошюр и памфлетов на всех европейских языках.
В последние годы царствования императора Александра II Игнатьев был одно время генерал-губернатором Нижнего Новгорода, где из грязного рынка (который представляла собой в то время Нижегородская ярмарка) в одно лето распланировал и построил те здания, в которых эта ярмарка и просуществовала до своего конца.[1]
В марте 1881 года[3] Игнатьев назначен был министром государственных имуществ, с мая 1881 года по май 1882 года был министром внутренних дел, после чего оставил дела.
Явившись на смену графу Лорис-Меликову, Игнатьев продолжал осуществление той части его программы, которая относилась до поднятия экономического благосостояния крестьянства. Проект закона о понижении выкупных платежей, уже внесенных графом Лорис-Меликовым на рассмотрение государственного совета, был Игнатьевым подвергнут новой переработке с участием небольшого числа сведущих людей, причём однообразная рублёвая скидка восторжествовала над принципом соразмерности выкупных платежей с доходностью земли. Равным образом еще при графе Лорис-Меликове выдвинут был на сцену вопрос о крестьянских переселениях, к обсуждению которого Игнатьев привлёк «земских сведущих людей», и признана была необходимость коренной реформы местного управления и самоуправления, для составления проекта которой была при Игнатьеве учреждена Кахановская комиссия. Инициативе самого графа Игнатьева принадлежит возбуждение питейного вопроса, разрешение которого, впрочем, не подвинулось при нём вперёд; ему же принадлежит участие в составлении положения о Крестьянском банке. Но другие части политической программы Лорис-Меликова были оставлены Игнатьевым, что выразилось в издании положения об усиленной и чрезвычайной охране 14 августа, в фактических ограничениях судебной гласности, в ряде административных мероприятий против газет и журналов (приостановка «Голоса», предостережения «Новой Газете», «Русскому Курьеру»), в приостановке начатого при графе Лорис-Меликове пересмотра законов о печати и др.
В министерство Игнатьева назначена сенаторская ревизия в прибалтийские губернии и изданы временные правила о евреях 3 мая 1882 года, вскоре после того как еврейские погромы, начавшиеся в Елисаветграде 15 апреля 1881 года, охватили семь губерний и достигли небывалых прежде размеров.
Выход из противоречий, созданных реформами 1860-х годов, Игнатьев видел в старинных формах «русского парламентаризма», «Земских Соборах»; и в 1883 году представил подробный проект на усмотрение императора Александра III, предлагая торжеством открытия Всероссийского собора ознаменовать дни его коронации. Государь выслушал его, не высказывая возражений; однако через несколько часов, воротившись из Гатчинского дворца в Петербург, Николай Павлович получил собственноручную записку императора: «Взвесив нашу утреннюю беседу, я пришёл к убеждению, что вместе мы служить России не можем. Александр».[1]
С 1884 года Игнатьев состоял президентом общества для содействия русской промышленности и торговли, с 1888 года — президентом славянского благотворительного общества.
Закончил он жизнь полунищим, разорившись на своих фантастических финансовых авантюрах. Владея сорока именьями, разбросанными по всей России, заложенными и перезаложенными, он в то же время был единственным членом Государственного совета, на жалованье которого наложили арест.[4]
| Предшественник: Михаил Лорис-Меликов |
Министры внутренних дел Российской империи 1881—1882 |
Преемник: Дмитрий Толстой |
[править] Ссылки
[править] Примечания
- ↑ 1 2 3 4 См. Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. — М.: Воениздат, 1986. — 752 с., л. портр.
- ↑ В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона указан 1856 год; Большая энциклопедия Южакова приводит 1855 год.
- ↑ По-видимому, при вступлении императора Александра III на престол.
- ↑ Алексей Алексеевич Игнатьев, племянник Николая Павловича, изложил это сведение по рассказам отца своего, Алексея Павловича Игнатьева, приходившегося Николаю Павловичу братом.
