Обсуждение:Холодная, Вера Васильевна

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Содержание 1 Последние дни. Февраль 1919. 2 Смерть Веры Холодной 3 Версия отравления 4 Полковник Фрейденберг

[править] Последние дни. Февраль 1919.

"Из одесских газет:

• "5 дней назад, будучи УЖЕ ПРОСТУЖЕНА (Вера Холодная), принимала участие в вечере в пользу профсоюза сценических деятелей. По окончании вечера отправилась на дрожках домой, но по пути лошадь упала, и она продолжала путь пешком. Слабое сердце не выдержало испытаний..."

"Одесские новости" от 17 февраля. Стало быть, начало болезни падало на 12 февраля.

• ".. .4 дня тому назад, простудившись, Вера Холодная слегла В ПОСТЕЛЬ..."

Это "Вечерний час", и тоже за 17 февраля. Здесь уже начало болезни от­ступало на день позже - 13 февраля.

• ".. .В какие-нибудь четыре дня сгорела В. X."

Это "Маленькие одесские новости" за 18 февраля. Начало болезни сдви­галось еще на сутки, уже на 14-е, и до кончины артистки оставалось всего двое суток.

Мог ли человек за двое суток сгореть от "испанки", осложненной воспа­лением легких? Врачи, мои собеседники, в сомнении переглядываются:

"Тео­ретически, да, возможно. Истинную причину смерти могло дать вскрытие. Вскрытия не было. Может быть, его опасались?"

Столь детально просматривал я газеты отнюдь не случайно, ибо начиная от них, только так и можно было подойти (я не говорю "открыть", а только приблизиться) к истине. В этой связи очень важно установить, чем занима­лась последние дни жизни эта поистине загадочная женщина.

5 февраля. Зал купеческой биржи. Татьянин день в Одессе. Гаудеамус. За­няты актеры... Вера Холодная, Шумский...

8 февраля. Театр Литературно-артистического общества. Вечер в пользу театральных тружеников... С участием В. Холодной и О. Рунича мимодрама "Рука"...

(Далее зиял пробел, странный пробел, и я не мог понять, почему он кажет­ся странным).

14 февраля. Театр Литературно-артистического общества. Грандиозный вечер в пользу одесской печати... Заняты лучшие силы... Мимодрама "Рука"...

16 февраля. Кончина Веры Холодной в 7 вечера. Газеты молчат, потому что к четырем часам пополудни вышли даже вечерние выпуски.

17 февраля. Изобилие траурных рамок. Кто только не высказывает собо­лезнование. И словно нарочно, (а может, и вправду нарочно?) впритык к тра­уру, этаким коробящим душу диссонансом, стандартно-зазывное, бросающе­еся в глаза:

"Дом кружка артистов". Веселый ужин" Масса сюрпризов! Весело и уют­но! Хозяйка Л. Я. Левковская".

Ставший уже привычным глазу черный квадрат с иным текстом: "Дом кружка артистов со скорбию извещает..." появится позже всех, только во вторник, слов­но бы сквозь зубы, через силу - не хотим, мол, но надо. Неудобно не дать, что подумают люди.

А люди думали. Думали на свой лад и намекали, намекали, намекали о том, чего никак нельзя было сказать вслух. Отсюда, от запоздалого соболез­нования "Дома кружка артистов", и начала заполняться пустота между 8-м и 14-м февраля. Ощущение пустоты, пробела исходило прежде всего от того, что в нем отсутствовало привычное упоминание Веры Холодной, имя кото­рой привычно связывалось с "Домом кружка артистов", с актерскими выступ­лениями, которые в "Доме" устраивались. "Дом кружка артистов" в объявле­ниях с 8-го по 14-е присутствовал, имя Веры Холодной отсутствовало.

10 февраля. "Дом кружка артистов. Наш понедельник. На нужды Добро­вольческой армии! Публика и актеры у себя дома. Участвуют... Масса сюрп­ризов. Хозяйка Л. Я. Левковская"

Вот ведь какая штука: не было Веры Холодной на этом вечере, первом вече­ре "Дома кружка артистов", устроенном в пользу белогвардейцев! Не напраши­вался ли вывод сам собой? Вера Васильевна могла сослаться на недомогание и отказаться участвовать именно в этом вечере. Это было в ее характере, в ее отношении к Родине, в ее неприятии белогвардейщины, наконец. Каждое ее слово подхватывалось на лету.

Ее отсутствие "на столь ответственном мероприятии", на ее привычном месте могло быть объяснено только веской и убедительной причиной. И при­чина явилась: "Простыла". В продутой февральскими ветрами, слякотной, нетопленой, насморочной Одессе, - что могло быть заурядней? И пошла по городу молва о простуде Веры Холодной.

Но был еще вечер 14-го. Устроители белогвардейского действа могли затаить злобу: "Для нас - больна, для них -здорова?! Тогда в газетах и появилось необходимое уточнение:".. .будучи уже простужена, приняла участие..."

И все же трудно судить, как оно было в действительности, основываясь только на сиюминутных публикациях газет и позднейших воспоминаниях очевидцев. В известной степени и те, и другие - неполны, субъективны. Либо их авторы не были допущены к главному, к тщательно скрываемой правде события, либо их сдерживали цензурные, родственные и еще более суровые оковы, именуемые: "обет молчания".

Одной короткой медицинской репликой мог все поставить на свои места Константин Илларионович Коровицкий. Но он молчал. Он умел молчать в своей долгой и многотрудной жизни.

Леонтий Иванович Усков "брякнул" было нечто по простоте душевной, но потом замолк прочно, навсегда.

От девочки, младшей сестры актрисы, многое скрывали: видно, берегли впечатлительность ребенка. Газетчикам преподносили для публикаций наспех состряпанную версию, противоречия которой они, тоже наспех, закрывали, кто как мог, соразмерно своим способностям и возможностям добыть крохи информации со стороны. Вышла бы еще одна, еще десять книжек из цикла "Тайны Веры Холодной", и, право, ничего бы не изменилось.

Нужны были документы. А они не шли в руки историков (если они вооб­ще могли сохраниться)...

В 1928 году на гастроли в СССР приезжала из Франции Л. Я.Левковская. Два концерта она давала в Одессе. Посыпались в инстанции возмущенные письма старых одесситов, для которых события 1919 года были "как вчера".

И открылись новые неприглядные подробности закулисной жизни "Дома кружка артистов", "кабальные отношения", связывающие "путами" некото­рых "активистов" этого заведения с деникинской и французской контрразвед­ками; продолжавшие оставаться таинственными убийства, связанные с "До­мом".

Но все эти подробности относились ко времени после кончины Веры Васильевны. О самой же актрисе говорили прямо:

• "Она презирала доброволь­цев (деникинцев) и не очень-то это скрывала",
• "она порвала с "Домом кружка артистов", но слишком поздно",
• "её заставили принять яд, подсунув в поряд­ке самолечения "патентованное" средство от простуды, а потом и лучшие вра­чи ничего не могли сделать. Их заставили замолчать".

Как видите, версия убийства детализировалась. Но она по-прежнему оста­валась версией, ибо шла от воспоминаний, от жарких писем очевидцев.

Лев­ковская благополучно вернулась во Францию. Версия заглохла. А события вокруг "Дома кружка артистов" разворачивались действительно странные.

Два из них.

• В три часа ночи 20 февраля (в ночь после похорон актрисы) при выходе из "Дома кружка артистов" был зверски убит (18 пулевых и ножевых ран) не­кто Б. М. Раевский (Ржевский), которого белогвардейская пресса тут же на­рекла "Быв. следователем Центральной чрезвычайной комиссии Стрижевским". Такой следователь историкам неизвестен.

• 17 марта, через два часа после "товарищеского ужина" в "Доме кружка артистов" (ничто не предвещало его жуткого конца"), внезапно скончался цве­тущий тридцатилетний поэт С. Г. Астров. Скончался в одиночестве, придя домой и почувствовав себя неважно. Причины его смерти ставили в прямую связь с причинами смерти Веры Холодной (ненависть к добровольцам, связь с красными, яд), хотя публично из "компрометирующих" доводов выдвигался один -многолетняя дружба Семена Григорьевича с "глашатаем большевиков" - Максимом Горьким. Не было и тени ЧК.

Вражеские контрразведки в Одессе работали грубо, злобно, садистски. Это мы знаем из литературы. Знаем, что они страшно спешили, чувствуя себя ка­лифами на час. Оборотная же сторона "Дома кружка артистов", на подмост­ках которого звучали известные всей культурной России актерские имена, нам открывалась впервые.

...Имена – ширма. Дозволенная благотворительная деятельность – для широкой публики, для общественного мнения. Недозволенная, тайная – для узкого круга...

[править] Смерть Веры Холодной

Малолетние дети Веры Холодной, после кончины матери вывезенные за ру­беж, повзрослев, стали объектом травли белоэмигрантских газет и организаций. Поводом служило то "доказанное обстоятельство", что их покойная мать, "бывшая в последнее время негласным агентом чека", связалась якобы с "одним из видных генералов десантного штаба" и способствовала "оставлению союзными войсками Одессы в 1919 году". Собственно, это был перепев старой, уже известной нам вер­сии девятнадцатого года, "основанной" на "вновь открывшихся фактах".

Ожесточенная травля дошла до такой степени, что в мае 1925 года в цент­ральной советской прессе заговорили о надобности помочь возвращению де­тей Веры Холодной на Родину "в целях сохранения их безопасности".

Травля заглохла. Трезвый голос громко сопоставил дату кончины Веры Холодной (16 февраля) с датой ухода интервентов из Одессы (3-5 апреля). Полтора месяца разницы. Больше ничего сопоставлять было не нужно. Вмес­те с травлей заглохла и версия. Вся версия, в том числе и легенда о героичес­кой гибели красной разведчицы, как таковая, зато стали появляться другие версии и легенда: обидные и возвышенные, вздорные и похожие на правду.

Грустный лиричный фильм Никиты Михалкова "Раба любви (фильм)", сам сотво­рив еще одну прекрасную легенду, родил новую вспышку интереса к судьбе артистки, а, стало быть, и "повторение пройденного" - к легендам о тайном расстреле, отравлении и даже удушении ее с помощью "запаха белых лилий".

Конец этому решил положить известный кинодраматург и популярнейший ведущий "Кинопанорамы" Алексей Каплер. В своей книге "Загадка королевы экрана" (1979) он справедливо отверг и высмеял ранее ходившие вымыслы и, основываясь на рассказах младшей сестры актрисы (в те времена еще девоч­ки), воспоминаниях некоторых очевидцев, поставил окончательный диагноз: смерть от "испанки".

К сожалению, это опять-таки была версия. Самая первая, в спешке и сума­тохе розданная для публикации в газетах в ночь с 16 на 17 февраля 1919 года, официально объявленная версия, когда "внезапная кончина королевы экрана разразилась, как гром", а слухи, один одного зловещее, уже ползли по городу.

Версия эта только подливала масла в огонь тут же возникших домыслов и предположений, ибо сам посыл "испанка" вызывал в Одессе негодование: "Могли придумать и поумнее!". В городе уже два месяца как свирепствовал тиф, об "испанке", эпидемии испанского гриппа, и думать забыли. Последнее упоминание об этой эпидемии в прессе, как о "счастливо-миновавшей опас­ности здоровью", относилось к 5 октября 1918 года. За пять месяцев столько воды утекло, и вдруг возврат "испанки"? Спрашивали: может быть- рецидив, единичный случай, знаете, бывает? Бывает. Согласились бы и на рецидив, если бы не дальнейшее.

Поставьте себя в толпу почитателей синематографа, сбежавшихся к дому № 1 на Соборной площади, где проходят последние часы тяжело больной любимой актрисы. В подъезд не пускают. У подъезда усиленный наряд варты. Оно и понятно: каждый захочет... Но не пускают и самых близких ей, не пус­кают ее друзей - Рунича, Чардынина, Харитонова. В квартире только мать, про­фессора (медицины) К. И. Коровицкий и Л. И. Усков и еще какие-то неведомые никому лица. Тайна.

На дворе уже семь вечера, шестнадцатое февраля. Из квартиры на лестницу вышел кто-то и что-то сказал. По толпе немедленно пронеслось: "Отравили!".

У А. Я. Каплера этот микроэпизод будет выглядеть так: *"Не стес­няясь слез, на лестнице плакал знаменитый одесский профессор Усков".

Шестьдесят лет (1919 - 1979) - срок немалый. Из памяти собеседников Алексея Яковлевича выпало одно странное обстоятельство: у профессора Ускова "неизвестными злоумышленниками" тут же была похищена дочь. Родная дочь. Газеты подняли шум об одесской мафии (да, так!), похищающей младенцев у приличных людей, но Леонтий Иванович Усков дал интервью, в том числе, высказался и о причинах смерти В. В. Холодной ("тяжелая форма ис­панки") - и дочь вскорости "счастливо отыскалась", "разрыдавшись на руках благодарных родителей".

В прессе последовали намеки на "провидение", "на счастливую удачу", на "рок судьбы". Прессе оставалось довольствоваться только намёками, потому что и полуправду цензура норовила заменить столбцами наборных многоточий или белыми окнами, которыми и без того пестрели одес­ские газеты.

Но вернемся в "толпу молодежи", стоявшую под окнами "постоянно, день и ночь". В квартиру по-прежнему никого не пускали. Наряд варты по чьему-то распоряжению был "вновь усилен". Пустили, наконец, в квартиру (но не в комнаты) двоих ближайших друзей покойной: ее режиссера и владельца кино­фабрики.

• "Харитонов и Чардынин плакали, сидя на кухне", - запишет Каплер. В комнатах творилось какое-то действо. Вместо положенного вскрытия было приказано (кем?) экстренно начать бальзамирование. В толпе немедленно про­неслось:

  "Яд. Следы заметают!"

Газеты вторили: "По причине бальзамирова­ния в квартиру В. X. никто из прощающихся допущен не был". Вынос тела в собор (перейти через дорогу) по чьему-то распоряжению состоялся не днем, как делалось испокон веков, а глубокой ночью.

Газеты: "Вчера в 4 часа ночи при огромном стечении публики состоялся вынос тела Веры Холодной из дома Папудовой в Кафедральный собор. Тело ее набальзамировано".

"Зачем?" - спрашивали.

- "Для отправки в Москву".

- "Тогда почему ее хоронят с погребением, на кладбище?"

- "Потому что до Москвы далеко!"...

Похороны действительно состоялись традиционным порядком, совсем не требовавшим бальзамирования, состоялись "в серый, мутный дождливый день". И вот здесь всем бросилось в глаза еще одно: лицо актрисы было "тща­тельно загримировано". Это особо старательно подчеркивали газеты, об ос­тальном, мол, догадывайтесь сами. В толпе недоумевали:

Почему мы хоро­ним мумию, а не нашу Верочку?".

"Подменили!"

"Никакой подмены. Это болезнь изменила ее до полной неузнаваемости"...

Согласитесь, было от чего голове пойти кругом, если бы вы оказались в толпе провожающих. И стоит ли, спустя много десятилетий, так уж сильно укорять Одессу, что в ней-де первой возникло и окрепло твердое убеждение: "Веру Холодную убили".

Но если так, то кто убил, зачем отравили? Тут-то и пошли гулять невероятнейшие домыслы и вымыслы, версии и легенда.

Диагноз "испанка", по всей видимости, наводил на сомнения и самого А.Я. Каплера, потому что он счел возможным уточнить, опять же со слов сес­тры актрисы: "Коровицкий и Усков говорили, что "испанка" протекает у нее как легочная чума. Теперь это называется вирусным гриппом."

Оставим в стороне комментарии докторов, преподносивших мне в обрам­лении страшноватой профессиональной терминологии некоторую разницу меж­ду легочной чумой и вирусным гриппом. Вернемся к непрерывным ссьшкам на мнение (и воспоминания) сестры актрисы. Она, к примеру, во всех интервью (и А. Я. Каплеру также) утверждала, что Вера Холодная в последние месяцы в Одессе жила с нею и матерью на Соборной площади, 1. Газетчики девятнадца­того года, сиюминутные свидетели и фиксаторы событий, констатировали иное: "Вера Холодная проживала все время одна, в одной из гостиниц, но на другой день болезни ее перевезли на квартиру матери - на Соборную площадь № 1" ("Одесские новости", № 10920,17.02.1919).

Вера Холодная проживала на вилле по Французскому бульвару, 41 (или 39).3десь же жили некоторые кинодеятели, режиссеры и артисты. Жить "од­ной капеллой" было и удобнее (рядом съемочные павильоны), и безопасней. В Одессе при интервентах бандитизм расцвел пышным цветом."

Никита Брыгин. Тайны, легенды, жизнь, публикация 1984 г..

[править] Версия отравления

• Мать читательницы "Вечерки" В. Н. Панкратовой многие годы работала поваром Одесского благородного собрания, что напротив дома № 1 по Собор­ной площади (ныне кинотеатр "Одесса"), а затем у местного пароходчика Регира.

Знала массу подробностей о жизни в Одессе Веры Холодной.

И сейчас, в письме, дочь со слов матери подробно рассказывает, когда, где, в чьем при­сутствии и какой яд дали принять ничего не подозревавшей актрисе, и как "это дело" потом пытались скрыть. Сообщение, мало похожее на пересказ бытовавших в Одессе слухов. Вечерняя Одесса (газета), 1985.

[править] Полковник Фрейденберг

Я мог наблюдать в Одессе еврейскую работу против Добровольческой армии... Это было при французской интервенции. Разложение пришедшей в Одессу французской армии было сделано в значительной степени антибелым жужжанием Одессы-мамы.

В.В. Шульгин.

В советском журнале "Красный Архив" публикуются документы, подтверждающие наблюдение Шульгина. По донесениям, полученным товарищем министра иностранных дел Украинской директории Марголиным, вырисовывается такая картина. Начальником штаба французских оккупационных сил был полковник Фрейденберг. Он ведет переговоры с украинской Директорией, ориентируясь на социалистов-федералистов. Командующие генералы Франше, д'Эспере, Бертело и Ансельма на все смотрят его глазами. Его политика сводится к дискредитации Добровольческой армии. Под его влиянием закрыли газету Шульгина "Россия" и разрешил и открыть богатую "Новi Шляхи". Его политика препятствует мобилизации в Добровольческую армию, где его называют "злым гением союзнического командования". Одновременно против Добровольческой армии интриговал Совет Государственного Объединения, фактическим главой которого был Маргу(е)лис. - [1]