Дулёвский фарфоровый завод
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
 |
Для улучшения статьи желательно?:
|
[править] История
В 1832 году в Дулёве фамилией Кузнецовых, выходцев из гжельских крестьян-старообрядцев, был основан фарфоровый завод. Земли, на которых впоследствии расположился завод, были куплены дедом самого известного в Российской империи фарфорового фабриканта Матвея Кузнецова — Теренитем Яковлевичем Кузнецовым в 1832 году у обедневших помещиков Сарычевых. Пустошь Дулево во Владимирской губернии представляла из себя низкие, болотистые земли, покрытые бесконечными лесами. Т. Я. Кузнецов родился в старообрядческой гжельской деревне Новохаритоново и там он 20 лет он был совладельцем фаянсового завода, за это время он не раз убеждался в том, что существует два слагаемых успешного посудного производства: дешёвые дрова и рабочая сила. Дулёво предоставляло и то и другое — в этом и окрестных сёлах земля не могла прокормить крестьян, и они занимались различными ремёслами.
В начале XIX века власти взялись за искоренение незаконных промыслов, и политика высвободила большое количество дешёвых рук, и этим воспользовался Кузнецов, задумавший построить большой фарфоровый завод. Этому способствовало то, что Гжель была городом ремесленников, и выпускала кустарную продукцию, кривую, косую, с неаккуратным помолом глины, неряшливую, кривую и непрочную. Посуду гжельских мастерских из-за дешевизны раскупали крестьяне, но люди побогаче от неё отворачивались.
Терентий Кузнецов решился строить большую фарфоровую фабрику в Дулеве, при этом он продолжал оставаться совладельцем налаженного фаянсового завода на родине. Завод строился современным, с расчётом на выпуск качественной продукции. На фабрике (одной из первых в отрасли) было устроено разделение труда: рабочие специализировались на отдельных операциях — формовке, обжиге, росписи, и этот приём, по расчетам, на четверть увеличил производительность и выход готового товара.
Эти методы себя оправдали, также после открытия нового предприятия Терентий Кузнецов применил приём перекупки технологий производства: посудный завод Сафронова в соседней деревне Короткой славился своей росписью по фарфору. Купив этот завод, Кузнецовы перевели всех бывших «сафроновцев» в Дулево. На это ушло много лет, и заканчивал выполнение этого проекта уже сын, Сидор Кузнецов. Приход художников на главную кузнецовскую фабрику привёл к развитию ремесла: весенние прозрачные краски вдохнули в фарфор новую жизнь.
Предприятие постоянно расширялось, в 1843 году, ещё при жизни старшего Кузнецова, был основан завод в Риге. Скорее всего этот город был выбран из-за Рижского порта, а также у семьи Кузнецовых были прочные связи со старообрядцами, а через них — с лифляндскими чиновниками. В это время в Гжели заводы начали разоряться один за другим и Кузнецовы пригласили в Ригу, на обширный участок земли, выделенный властями города.
После этого, наладив производство, они стали продавать посуду в Риге по демпинговым ценам. Конкуренты со временем разорились и в главном городе Лифляндской губернии продавался только фаянс Кузнецова.
Сидор Терентьевич особо заботился о наследнике. В 1846 году после трех дочерей у него родился сын Матвей, ему и предстояло унаследовать семейное дело. Для подстраховки Кузнецов-старший выдал дочерей замуж за купцов, взял их в дело и сделал своими помощниками. 15-летнего Матвея, отправили на рижскую фабрику отца учиться делу у управляющего Рудакова — ответственного и знающего человека. Матвей Кузнецов кроме этого приобщался к теории в Рижском коммерческом училище.
В январе 1864 года Сидор Терентьевич скончался, Матвей стал его единственным наследником, , но до совершеннолетия (1867) управлял заводом под попечительством трёх зятьев — М. В. Анисимова, А. Я. Щепетильникова и С. В. Балашова. Управлял он успешно: известно, например, что в 1866 году годовой доход Дулевского завода достиг 115 200 рублей.
Первым сильным ходом Матвея стало приобретение в 1870 году фабрики Ауэрбаха в селе Кузнецово Тверской губернии. Предприятие славилось фаянсом хорошего качества, использовало современные технологии украшения изделий печатными рисунками, и было давно известно на рынке. Основателем этого завода в 1809 году был аптекарь Ф. Бриннер с двумя мастерами, ушедшими со второго по значению в стране завода Гарднера. Следующим владельцем стал другой аптекарь — А. Ауэрбах; при нём дело успешно развивалось на протяжении многих лет, однако наследники Ауэрбаха оказались неспособны вести дела. Погнавшись за новшествами они оснастили фабрику паровой машиной, но при этом запустили торговлю и долго не обновляли ассортимент. Спрос на ауэрбаховскую посуду и, соответственно, доходы упали. Матвей Кузнецов, узнав о том, что фабрика остро нуждалась в оборотных средствах, воспользовался этим.
При М. С. Кузнецове завод прошёл период развития промышленности, расширялся ассортимент, завод развивался. Стали выпускать фарфор, полуфаянс, майолику — все, что требовал рынок: писсуары, умывальные доски, ванны, печи и камины, как говорилось тогда, на любой кошелек — от 30 до 3000 рублей за штуку. Когда Россия начала электрифицироваться, фабрики Кузнецова стали выпускать изоляторы.
К 1870-м годам с развитием сети железных дорог в России вдвое подорожали дрова, как основной энергоноситель тех времён. Единственное топливо, на котором работали фарфоровые и фаянсовые предприятия страны использовали в паровозах. Добыча каменного угля ещё не была развита. Вокруг перспектив применения для топки горнов торфа велись горячие дебаты. В 1860 году инженер Чарыков с высочайшего соизволения был командирован за границу для изучения улучшенных способов торфяного производства и использования нового топлива для обжига фаянса. По возвращении ему было выдано 6000 рублей для устройства экспериментального завода, недалеко от гжельского села Карпово был построен завод, в котором обжиг происходил в печах, работающих исключительно на торфе. Чарыков в течение года с энтузиазмом трудился над разработкой новой технологии обжига фаянса, регулярно призывая гжельцев приехать с ней знакомиться. Результата практически не было.
Матвей Кузнецов, в отличие от конкурентов, быстро оценил все преимущества использования торфа: дешевизна, возможность добиться постоянного качества — предсказуемость обжига приводила к снижению доли брака. Дулёвский завод, окружённый торфяниками, одним из первых в России перешел на новое топливо.
Матвеем Кузнецовым постоянно изыскивались способы снижения себестоимости. Многие его заводы стали использовать преимущественно отечественное сырье из имений, принадлежавших фабриканту, или из арендуемых земель. Крестьяне села Большая Михайловка Екатеринославской губернии сдавали Кузнецову в аренду 1200 десятин своей земли и добывали на ней за плату минеральные породы для Будянской фабрики, в 1890-е годы, когда в окрестностях Скопина была найдена белая глина, по свойствам не уступающая глуховской из Малороссии, использовавшейся всеми фарфористами, агенты товарищества Кузнецова первыми взяли её добычу под свой контроль.
Одновременно с этим Кузнецов вёл активную кадровую политику. Он искал не только новых художников или формовщиков, но и специалистов административного аппарата, управленцев. Особенно остро проблема управляющих кадров встала в в 1870-е годы.
Павловопосадский купец Пётр Иванович Ануфриев оказался одним из выдающихся менеджеров предприятия. В 1874 году управлявший делами, двоюродный брат Матвея Кузнецова Иван Емельянович, нашел его, служившего у Викулы Морозова на одной из его фабрик главным бухгалтером. С декабря 1874 года Ануфриев уже работал в столице и занимался «устройством и упорядочением счетоводства главной конторы, фабрик и торговли».
Он не ограничился счетоводством, а взялся также и за решение социальных проблем, которые на тот момент у Кузнецовых были в загоне. Настоял на том, чтобы плата служащим и рабочим была увеличена, питейные заведения были уничтожены или удалены от производств. Кроме того было устроено новое жильё для рабочих, открыты школы, больницы, библиотеки и читальни. Но завод — не богадельня. Первоочередной задачей было расширение и обновление кузнецовских заводов, при этом советуя хозяину, как можно грамотно использовать работу «на общественное благо» для интересов бизнеса.
В 1882 году в Москве проходила Всероссийская художественно-промышленная выставка, и Кузнецов принял в ней участие. Кроме постройки павильона для собственной продукции, он безвозмездно оказал услуги по украшению главного Императорского павильона. За эти заслуги Матвей Сидорович удостоился чести быть представленным императору Александру III. Фабрикант использовал это обстоятельство и поднёс императрице Марии Федоровне фарфоровый чайный сервиз. Сервиз ей очень понравился и за оказанные услуги Кузнецову были объявлены две высочайшие благодарности, а позже — в 1883 году Матвей Кузнецов был награжден орденом Святого Станислава III степени за полезную деятельность на поприще фарфоровой промышленности. На рижской фабрике была построена часовня, названная в память 25-летия царствования императора Александра II. Это не прошло даром и в декабре 1887 года Кузнецов был награжден орденом Святой Анны III степени. Храмы при фабриках были полезны также и по причине того, что религиозность рабочих укрепляла производственную дисциплину. Хлопотами Ануфриева в том же 1887 году был построен и освящён храм во имя Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова в Дулёве.
Рассказывают, что для укрепления религиозных чувств у рабочих Матвей Кузнецов прибегал к разного рода приёмам. Например, только что нанятым рабочим дарили Библию, и как-то Матвей Сидорович зашёл в дом старого рабочего и спросил: «Читаешь ли Писание?» Тот, конечно же, солгал, мол, читаю. Тогда Кузнецов незаметно вложил в книгу 25-рублевую купюру, а через некоторое время снова наведался к тому же рабочему и показал пролетарию не найденные им деньги. С тех пор, получив в подарок от хозяина Библию, рабочие если и не читали ее, то хотя бы скрупулезно пролистывали.
Религиозные меры воздействия на персонал дополнялись экономическими рычагами воздействия. На рижской фабрике от имени хозяина лучшим сотрудникам дарили посуду, но на ней не ставили заводского клейма, дабы не искушать сотрудников её немедленно продать. Постоянно совершенствовалась система штрафов: и за испорченный инструмент, и за опоздания, и за пререкания со смотрителем или управляющим. для «неудобных» работников существовала изящная система найма, которая заключалась в том, что каждый год перед Пасхой всех рабочих поголовно рассчитывали, после праздников на работу принимали не всех: «ненужные» оставались на улице без объяснений и возможности пожаловаться.
Глубокая религиозность Матвея Кузнецова, который возглавлял московскую старообрядческую общину, не мешала ему использовать незаконные способы получения прибыли. Улучшение материально-технической базы проводились за счёт ресурсов страховых компаний. Старые деревянные цеха и склады при необходимости набивались битым и бракованным фарфором, а затем поджигались. Страховка позволяла выстроить новые кирпичные корпуса. Примером может служить история сторожа Ивана Семенова: сторож ночью стоял на посту и заметил пламя в одном из деревянных зданий, примыкавшем к «белой конторе». Он созвал людей и пожар погасили, а утром из Москвы приехал Кузнецов. Сторож упал ему в ноги: «Намедни пожар у нас случился. Углядел я, погасили огонь и добро ваше спасли». Хозяин отправил Ивана к управляющему за наградой, а тот — уволил: «Не суй своего носа куда не положено. Раз загорелось, значит, так судьбе угодно…»
Новые фабрики строились в соответствии с последними достижениями технического прогресса. К примеру, фабрика построенная в 1887 году в селе Буды Харьковской губернии имела две паровые машины и работала на каменном угле. На том предприятии были электрифицированы все цеха, проведены телеграф и телефон. А Дулевский завод перед I мировой стал по своему техническому оснащению одним из лучших в Европе.
Умения Ануфриева помогли Кузнецову активно вытеснять с рынка большинство иностранных конкурентов. П. И. Ануфриев сделал многое для «выяснения пред Министерством финансов вопроса о таможенных пошлинах на ввозимые из-за границы фарфоровые и фаянсовые изделия и по вопросу о закавказском транзите, а также много соображений представлено по предмету железнодорожных тарифов, касающихся перевозки фарфорофаянсовых изделий и сырых материалов, употребляемых в этих производствах»[1]. Результатом работы стало установление запретительных таможенных пошлин на ввоз заграничной посуды. Ануфриев установивил тесные связи со многими высшими чиновниками, и поэтому с 1880 по 1893 год эти пошлины выросли на 20-50 %.
За услуги, оказанные на поприще отечественной промышленности П. И. Ануфриев был награжден серебряной медалью на шею на Станиславской ленте.
Кузнецовстарался иметь максимально полную информацию о вкусах и потребностях покупателей. Эта работа началась ещё при деде — Терентии Яковлевиче: было взято за правило рассылать по ярмаркам приказчиков и доверенных лиц — изучать спрос и отправлять на заводы заказы на ходовую посуду. В 1890-е годы в Петербурге, Москве, Харькове, Ростове, Одессе, Киеве, Варшаве и Тюмени работали постоянные торговые представители Матвея Кузнецова. В Петербурге и в Москве работали по два фирменных магазина.
В течении семидесяти лет популярностью пользовался дулевский «агашечный» фарфор: посуда, украшенная яркими розанами, нанесёнными на фарфор пальцем вместо кисти. ПСуществует легенда, что существовала некая Агафья которая и придумала такой быстрый способ росписи. От её имени и пошло название стиля. Кузнецовы взялись выпускать предельно декоративный фарфор для отечественного «общепита», ориентируясь на успех коммерческой деятельности завода А. Г. Попова, специализировавшегося на трактирной посуде. Таким же аляповато-яркий фарфор также был востребован и на ближневосточном рынке, и помог Кузнецову стать продавцом-монополистом к началу ХХ века.
Во второй половине XIX века благосостояние народа стало расти и растущему сословию предпринимателей захотелось иметь утварь такую же, как и у аристократов, но подешевле. Кузнецовская продукция была стилизована под западноевропейский фарфор, затем на Дулевском заводе начали покрывать посуду изнутри золотом сплошь или наполовину — она получила название «золотое нутро или полунутро» и получила популярность, крича о богатстве их владельца.
Но все эти действия не позволяли Кузнецову обосноваться на самом прибыльном дорогом рынке дорогой высокохудожественной посуды. На выставки или для особых случаев изготавливался штучный товар, который производил впечатление даже на царствующих особ. Например, императрица Мария Федоровна в 1891 году на Среднеазиатской выставке в Москве приобрела два кузнецовских чайника с портретами персидского шаха. Матвей Кузнецов переманивл с петербургского Императорского фарфорового завода в Дулёво нескольких опытных мастеров-живописцев, но эти шаги не помогли ему завоевать дорогой сегмент рынка, как не помогло добиться успеха приглашение к сотрудничеству известных художников: в эту затею удалось привлечь только Михаила Врубеля, сделавшего эскиз декоративного блюда «Садко».
Тогда Кузнецов использовал проверенный ход: существовал производитель посуды высшего класса — завод Гарднера в Вербилках, и им решено было завладеть. К концу XIX века «Гарднер» сильно отстал от фабрик Кузнецова в техническом отношении, что повлекло за собой большую разницу в цене продукции. К началу 1890-х финансовые дела завода в Вербилках сильно запутались, и по Москве поползли слухи, что это на предприятие были специально засланы люди Кузнецова, которые добились этого результата. Возможно это было правдой, и в апреле 1892 года за 238 тысяч рублей завод Гарднера стал собственностью Кузнецова. Кроме этого был составлен особый договор, и на изделиях, вывесках, счетах Кузнецов мог ставить клеймо фирмы «Гарднер», а также её медали и награды, что подхлестнуло сбыт дорогой продукции.
В XX век Кузнецов вступил в качестве самого маститого производителя фарфорофаянсовых изделий в России, это было отмечено в 1902 году званием поставщика императорского двора. Самые выгодные заказы предлагались ему первому. Именно кузнецовские кружки с императорскими гербами должны были раздавать народу на Ходынском поле во время коронационных торжеств 1896 года, годовой оборот достиг семи миллионов рублей[2].
Всё ладно было и в доме Кузнецова, где выросли семь сыновей и две дочери. После пика жизни стали давать знать о себе и годы, также на Матвея Кузнецова обрушились личные несчастья: два сына умерли один за другим и за ними, не выдержав этого испытания преставилась жена. Кузнецов, как и его предки, скрупулёзно подготовил переход бизнеса в руки наследников. Он разделил заводы между сыновьями и дочерьми так, чтобы после его кончины между детьми не возникало конфликтов, способных разрушить дело. Позаботился он и о внучках, отложив каждой в приданое по 75 тысяч рублей.
«Товарищество М. С. Кузнецова» во время революции 1905 года устояло. Рабочие на рижской фабрике попытались забастовать, зачинщики тут же были арестованы, но из-за отсутствия опытных мастеров на производстве могли начаться проблемы. Тогда жена Кузнецова-младшего, управлявшего фабрикой, отправилась к губернатору. И до того немало слухов ходило о её особых отношениях с главой Лифляндии, и, видимо, благосклонность губернатора помогла немедленному освобождению рабочих. После этого она собрала матерей и жён освобожденных рабочих и предупредила, что в следующий раз выручать их кормильцев из тюрьмы не будет. Это возымело действие и никаких революционных выступлений на фабрике больше не происходило.
Матвей Кузнецов умер в 1911 году, А шесть лет спустя, в 1917, Сергея Матвеевича Кузнецова изгнали с Дулёвской фабрики. «С. М. Кузнецова вызвали в партийный комитет и П. Е. Аксенов предложил ему в течение двух часов покинуть Дулево. Был отстранен от дел и управляющий заводом, ставленник Кузнецова Шибаев. Кучер Куприян Архаров запряг лошадей и отвез хозяина на станцию Дрезна, откуда они поездом отбыли в Москву. Больше С. М. Кузнецова на заводе не видели. В конце 1917 года в Дулево приехал его сын Борис, но его никто за хозяина не признал. Походил он по заводу и убрался восвояси»[3].
В собственности семьи осталась только рижская фабрика в независимой Латвии, но в 1940, когда советская власть пришла в Прибалтику, Кузнецовы, остались на собственной фабрике обычными служащими, за исключением сосланного на Колыму и сгинувшего там Георгия Матвеевича Кузнецова. Во время немецкой оккупации они не стали ждать третьего пришествия советской власти и уехали на Запад.
Заводы товарищества пережили непростые времена начала становления СССР, и были восстановлены после гражданской войны и разрухи. Они выпускали всё тот же кузнецовский фарфор и фаянс с добавлением в ассортимент агитационного фарфора и посуды с ликами вождей. Стараний и усилий Матвея Кузнецова хватило не на один десяток лет, к обновление и расширение производства понадобилось только в 1930-х годах. История кузнецовского фарфора продолжалась и без Кузнецовых, а произведения выращенных при Кузнецове художников еще много лет исправно приносили советским фарфоровым заводам медали и призы на международных выставках.
[править] Источники
По материалам газеты Коммерсантъ, Фаянсовая пирамида
