Гурий (Павлов)
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Гу́рий (в миру — Семён Па́влович Па́влов; 1906 село Средние Кибечи Цивильского уезда Казанской губернии — 7 января 1996 Чувашия) — епископ Казанский в греческой «старостильной» юрисдикции; деятель Катакомбной церкви.
Содержание |
[править] Семья
Родился в православной чувашской крестьянской семье православных чувашей. Отец — Павел Иванович, мать — Варвара Михайловна, дедушка по отцовской линии был священником. В семье было восемь детей, трое из них умерли в младенчестве.
[править] Послушник
Окончил церковно-приходскую школу в родном селе, затем два года учился в селе Яндиково Казанской губернии. С детства мечтал о монашеской жизни, любил уединение и молчание. В 1920 ушёл из дома, жил в Свято-Александровском чувашском монастыре. После его закрытия в 1923 был послушником в нескольких монастырях — в Казанской губернии (в Макарьевском и Раифском монастырях) и Уфимской губернии (в Одигитринском монастыре). Частая смена обителей носила вынужденный характер и была связана с закрытием монастырей.
[править] Рукоположение в священный сан
Примерно в 1927 переехал в Уфу, где жил при Симеоновской церкви. Вскоре после этого группа православных чувашей, не признававших юрисдикцию митрополита Сергия (Страгородского), обратилась к владыке Андрею (Ухтомскому) с просьбой рукоположить для нее священника. Сам архиепископ Андрей находился в ссылке, но по его благословению епископ Аввакум (Боровков) в октябре 1928 постриг послушника Семёна Павлова в монашество с именем Гурий и рукоположил во иеродиакона. Через несколько дней другой соратник владыки Андрея, епископ Вениамин (Троицкий) рукоположил его в иеромонаха, напутствуя новопоставленного священника так: «Отец Гурий! Отправляю вас как овцу к стаду, окружённому волками. Но будьте терпеливы, ибо претерпевший до конца — спасётся». Епископ Аввакум позднее подарил ему свою фотографию с надписью на обратной стороне: «На память дорогому о. Гурию, чтобы он всегда любил и жил ради воцерковления чувашей».
[править] Иеромонах Катакомбной церкви
Был одним из соратников епископа Нектария (Трезвинского), в 1929 служил в селе Шутнерово Казанской губернии. Летом 1929 был арестован, но смог бежать из камеры предварительного заключения через перепиленную ночью двумя сокамерниками решётку. Некоторое время тайно служил. В 1931 дважды арестовывался. В 1932 вновь арестован, отправлен в чебоксарскую тюрьму, был приговорён к трём годам лишения свободы. Срок заключения отбывал в Свирьлаге, откуда бежал и вернулся в Чувашию. В течение 15 лет жил в конюшне, служил в сарае, где была устроена тайная церковь.
Создал несколько подземных церквей, в которых периодически служил. В биографии владыки Гурия содержится такая информация об этой стороне его деятельности:
Первая такая церковь была маленькой на 5-10 человек, а последняя — уже на 50-60 человек. Она была выкопана в селе Хурламал под домом одного из христиан, который и помогал о. Гурию строить эту церковь. Выкопанную землю они по ночам вывозили за село и сбрасывали в канаву, закрывая сверху слоем чернозёма. Церковь была глубиной 30-35 ступеней вниз. У неё были настоящие своды, то есть, она была как бы под куполом, благодаря хорошей крепкой глине. В церкви был алтарь. Много лет прослужил в этой церкви о. Гурий, но потом пришлось уйти, так как сын хозяев женился на ненадёжной девушке, которой нельзя было доверять.
В 1947 арестован, но на следующий день бежал из окна больницы, в которой содержался под стражей. Тайно служил в городе Цивильске. В 1948 вновь арестован, полтора года содержался в чебоксарской тюрьме, в 1949 этапирован в лагерь, где трудился на лесоповале. За отказ от работы в церковные праздники и воскресные дни постоянно заключался в карцер. В 1956 был освобождён по амнистии и состоянию здоровья (был болен хроническим бронхитом), вновь находился на нелегальном положении, не имел паспорта.
Тайно служил в Поволжье, окормляя «катакомбные» общины под видом плотника и печника (одновременно занимался и этими ремёслами). В 1962 приобрёл у одного из своих духовных чад небольшой дом на станции Тюрлема, в котором устроил тайную церковь (службы в ней проходили ночью). При этом, как и раньше, продолжал посещать верующих, живших в чувашских деревнях. В 1980-е годы жил в доме, принадлежавшем тайной инокине Филониле, ухаживая за ней и её сестрой (обе пожилые женщины были парализованы). В сарае при этом доме ещё в 1964 отец Гурий устроил маленькую тайную церковь. Поминал на богослужениях первоиерархов Русской православной церкви за границей (РПЦЗ), с большим опозданием узнавая об их смене.
[править] Взаимоотношения с РПЦЗ
В 1988 установил связь с Архиерейским Синодом РПЦЗ и передал просьбу «катакомбных» верующих о поставлении его в епископы. В 1990 выехал в США (в связи с этим впервые получил паспорт, что вызвало неприятие наиболее радикально настроенной части его паствы) и был возведён митрополитом Виталием (Устиновым) в сан архимандрита. Однако его епископская хиротония в РПЦЗ не состоялась из-за непризнания архимандритом Гурием епископа РПЦЗ Лазаря (Журбенко), который управлял приходами «зарубежников» в России.
[править] Епископ в греческой «старостильной» юрисдикции
После этого принял епископскую хиротонию от одной из греческих консервативных церковных групп, отделившихся от Элладской Православной Церкви в знак протеста против её перехода на Григорианский календарь; во главе этой группы находился архиепископ Авксентий. Для этого вновь выехал в США, где два месяца жил в «старостильном» Бостонском Преображенском монастыре. 28 июля 1991 был рукоположен в русском Свято-Воскресенском храме города Вустера (близ Бостона) тремя «старостильными» иерархами во епископа Казанского. Паства епископа Гурия вошла в молитвенно-каноническое общение с греческими «старостильниками» и осталась в этой непризнанной юрисдикции и после его кончины.
Один из современников, встречавшийся с о. Гурием в 1990 в Москве, так вспоминал о нём:
В более чем скромной комнате, служащей молельной многодетной семьи, мы увидели отца Гурия. Как и всех, кому доводилось с ним встречаться, он нас поразил нас до глубины души. Согбенный старец, маленький и хрупкий, но в то же время столь величественный, благородный, исполненный внутреннего достоинства. Даже у далеких от Церкви людей он невольно вызывал чувство благоговения. Казалось, что он не принадлежит настоящему времени, настолько все в нем было чуждо окружающей «советской действительности». Он был словно из другого времени, как бы являясь живым свидетельством православной России, о которой мы имели лишь смутное представление как о безвозвратно «ушедшей Руси», которую так трагично потеряли наши отцы и деды.
